Я сделал дырку или дырка сделала меня?

Там, где денег у людей больше и где ассортимент одежды в магазинах богаче есть возможность чаще и точнее проводить анализ внешности человеческой, которая есть абсолютная копия-проекция психических и биохимических его процессов. Да-да, именно так! По внешности, манере одеваться, мимике, жестикуляции, темпе и тембре речи, её разнообразии и связности с контекстом места и собеседника можно доподлинно всё узнать о человеке. Этот факт – не утка из разряда псевдонауки – это реальность систематизации богатейшего опыта тысячелетий, потраченных на исследования друг друга.

Да, абсолютная правда, когда говорят, что встречают по одёжке, а провожают по уму. Одной встречи и беседы вполне достаточно. Для уточнения деталей необходимы ещё три-четыре свидания и всё – портрет готов.

Я никогда дотошно не всматриваюсь в человека при общении, смотрю сразу на лицо и как бы в глаза. Как бы, но не в них. Впрочем, с той или иной периодичностью в глаза всё же вглядываюсь, но не в их глубину, а как бы в общий их облик. Изучаю радужную оболочку и фиксирую ширину зрачка только в очень немногих случаях, когда это необходимо по тем или иным причинам. Полагаю, такой образ визуального восприятия собеседника используют практически все. Всё-таки пялиться в человека – штука совсем и до сих пор справедливо неприличная.

В процессе моего антропогенеза выработался особый, мой образ сбора визуальной информации – скользнуть взглядом. Это тот баланс между любопытством, когда увидеть хочется и приличием, которым человек обязывается не рассматривать в упор. Так получилось, что за один такой секундный взгляд по диагонали мной собирается вся необходимая информация. Если человек заговорил, то он сам виноват – при последующих мгновениях даже секундного разговора рисуется законченный и абсолютно понятный мне образ. В подавляющем большинстве случаев этот образ совпадал с реальностью.

Итак, вот что я нанаблюдал здесь, куда дырки на штанах и хвостики под резинку на мужских макушках поздно пришли и до сих пор уйти не могут при том, что повсеместно на Западе такие манеры сгинули.

Во-первых, о дырках. Последние 10 лет в джинсовой моде преобладает очевиднейший спрос на квази-нищебродство и псевдо-каторжный физический труд. Я очень люблю джинсы, только их и ношу, прекрасно понимая, что это одежда американских фермеров и грузчиков, завоевавшая планету по причине невероятного удобства. Но дальше чем Levi’s 501 никак пойти не могу по какой-то необъяснимой причине.

Впрочем, так как пару джинсов люблю заносить исключительно до дыр, то эти самые элементы декора, за которые люди выкладывают сверху пару-тройку тысяч, появляются сами. А вот кто объяснит мне, чем знаменательно иметь джинсы со следами очевидно каторжного, коленопреклонённого труда? Ведь хозяин вряд ли день и ночь моет полы на четвереньках. А может он что-то другой делает часами, стоя на коленях? Но и это невозможно в силу того, что при любом раскладе часами делать это невозможно. Значит он всё же моет полы? Но он их НЕ МОЕТ! Тогда резон?

Ответ видится мне в ещё не до конца исследованной человеческой стадности – рудименте стайного обитания пре-гоминидов. Я не критикую фасон и размер, я критикую стадность, как фантомные боли эволюции Homo sapiens.

А почти ушедшая мода на сваливающиеся с попы джинсы? Соглашусь, что законодателями джинсовых трендов являются чёрные кварталы Чикаго или даже скорее трущобы Йоханнесбурга. Не думайте, что ветрá дизайна дуют из Милана или Парижа. Нет! Чернокожие парни и небогатые обитатели камбоджийских пляжей прочно заняли позиции законодателей и авторов сенсаций. Всё давно беспардонно тащится из Азии и Африки, выдаваясь за своё европейскими модными домами. Чего стоят нынешние подворот брюк и визуальное отсутствие носков под обувью – веяние, пришедшие с рисовых плантаций Юго-Восточной Азии, где рисоробам жизненно необходимо подверунть брюки и совершенно не думать о носках.

Итак, если джинсы падают с попы впереди идущего – не спешите их подтягивать. Он специально такой фасон купил, чтобы как в многодетной чёрной семье – быть маленьким, донашивающим за старшими всё, что по определению на вырост. А ещё повлияла на вкусы американская тюрьма, где обитатели в оранжевой робе. Но пока ты в тамошнем СИЗО, то лишают только ремня, чтобы не дай Бог не нанёс травму ближнему и себя не лишил законных оснований жить. Вот штанишки и сваливаются. Здесь в Питере ты вроде как крутой гангстер, а на вскидку – шалун с «незачёт» в зачётке, точно негодный в американское СИЗО.

В последюю голову о брендах вообще. Я старательно и очень давно избегаю любой самоидентификации. «От юности» не терплю малейшей привязки к местности и времени. Как мучительна была необходимость самоидентификации с 206-м кварталом, где мы жили подростками; с Heavy Metal Rock культурой, когда слушали в школе музыку, с определённого рода значками и элементами одежды на той или иной униформе. Любые крупные буквы как лейбл отторгались и отторгаются до сих пор. Никаких татуировок и никаких иных субкультурных лозунгов на теле. Ничего, что может меня идетифицировать как X, Y или Z.

Кто-то из неглупых сказал, что лишь примитивное сознание мыслит лозунгами и первое, что я всегда считываю при взгляде на человека – их визуальную сумму; то, что он выставляет напоказ как самоидентификацию или, наоборот, – старательно прячет. Забавное, кстати, занятие и на примере дырок я рассказал вкратце, как это делать.